и я снова пишу, в надежде, что бутылка с широким и больным горлом не разобьется о прибрежные скалы, что мое письмо к тебе пронзит эту густую ночь своим белоснежным шепотом. здесь темно: мне не разглядеть и кончиков своих ресниц, хрустально подрагивающих, сухих. сюда не залетают птицы, потому что ветер дышит, забавно надувая щеки, совсем в иные края. страх липким медом плывет по линиям моих ладоней, ведь я так боюсь, что погаснут даже самые верные луны, и внутри станет еще темнее, чем снаружи. Я несу в неловких ладонях свою лохматую душу, боясь рассыпать.
а ты не придешь ко мне в эту ночь без конца и без края, потому что путь сюда - каменистый и мокрый, фонари давно перегорели, а фонарщик видит девятый сон на чердаке своего старого дома, где ему страшно нравится засыпать на одеяле из сухих ароматных листьев под мирное бормотание дождя. пусть так, но я все же чую, что у тебя опухли глаза и пора поливать лимон, нетерпеливо ждущий тебя на подоконнике. пусть так, но я все же помню, что ты любишь малиновое варенье, корицу и микстуру от кашля.
и так хочется подняться в полный рост, пронзая руками-стрелами эти чернотравные тучи. но в этой щемящей темноте я слишком боюсь оступиться...
ты когда-нибудь видел, как приходит ночь? как тверда ее поступь, какие у нее длинные волосы и острые коленки?
а вдруг - у каждого она - своя собственная? серебряная, тонкая, бескрылая. и моя ночь вдруг не захотела запалить для меня на небе звезду.
Мне бы хоть один глоток храбрости,
Мне бы только дождаться, чтобы весь этот мир посветлел, словно бы рассветное солнце вдруг улыбнулось своей веснушчатой улыбкой.
И если у тебя все же есть лишний огарок света - я прошу его у тебя. Во всей этой темноте я так хорошо слышу тепло твоих рук, что сыпется фиалковыми лепестками на мои руки, так по-настоящему ясно вижу твое лицо... Но, знаешь, совсем не вижу своего собственного.
Анастасия Шепелёва